Ричард Пратер - Распятая плоть [= Кинжал из плоти, Плоть как кинжал]
Времени нет, Логан! К дьяволу книги! Беги в отель. «Феникс», — пульсировало в моем мозгу, кровью стучало в висках. Стоя на пороге, я бросил беглый взгляд на книги, чувствуя страшное нетерпение в груди. У меня буквально горели пятки, голова шла кругом от невыносимого желания бросить все и бежать, бежать, спешить — в «Феникс». Какая-то таинственная могучая сила тянула меня туда.
Я потряс головой. Что за черт, ведь я суечусь, как полусумасшедшая старая дева! На трясущихся от напряжения ногах я медленно-медленно вернулся назад, подошел к книгам и с трудом поднял их негнущимися пальцами. Название одной из них бросилось мне в глаза — «Гипноз», Дж. Г. Истабрука, автора, которого я хоть и понаслышке, но знал как гениального профессора из Колгейтского университета. Внезапно я пришел в страшное возбуждение, вспомнив, как Истабрук с помощью самовнушения создал образ призрачного, но совершенно реального на вид огромного медведя. Произошло это в больнице.
Боже милостивый, я теряю время! Книги надо оставить на столе и бежать. Какая-то неясная мысль, точнее, воспоминание зашевелилось в усталом мозгу. Возник образ этого нелепого воображаемого медведя. Я вдруг явственно увидел его, будто живого, — то валяющегося на белоснежных больничных простынях, то смешно ковыляющего по коридору. Я вспомнил, что внушение оказалось настолько сильным, что, когда Истабрук истерически закричал, что медведь карабкается к нему на кровать, медсестры с визгом бросились врассыпную и помчались за психиатром. Я услышал собственный смешок. Вдруг это показалось мне невероятно забавным. Но смех тут же оборвался.
Медведь и попугай. Ведь они похожи! Попугай, которого бедняга Джей и видел, и чувствовал у себя на плече, для всех остальных оставался невидимым.
Ледяные мурашки побежали у меня по спине. Я мгновенно облился холодным потом и задрожал, как загнанная насмерть лошадь. Проклятый попугай! Я будто снова увидел сидящего напротив старину Джея, усталое и испуганное выражение на добром морщинистом лице, когда он махнул рукой и опустил голову.
«Точно в полдень, Марк. Этот чертов попугай появляется ровно в полдень, минута в минуту…»
Мой взгляд упал на часы. Семь часов. Семь ровно, минута в минуту. Я осторожно опустил книги на стол, чувствуя, как от страшного напряжения дрожат колени и капли пота катятся по лицу. Желание бежать сию же минуту, выбраться отсюда гнало меня на улицу. Чьи-то фразы, слова, неясные образы вихрем кружились в мозгу. Брюс Уилсон, такой спокойный и уверенный в себе, я сидел напротив него, а он говорил о… Знакомая фраза из книги… И Джей упоминал об этом не раз, он то и дело повторял, как… как попугай: «Чувствую, словно я должен…»
Не знаю, сколько времени я простоял вот так, обливаясь потом и поглядывая на часы. В офисе было темно. Где-то за окном, словно призраки, мелькали неясные фигурки людей. Две минуты восьмого. Только две минуты, а мне показалось, будто прошла вечность. Теперь я обливался горячим потом, чувствуя, как струйки текут по лицу, как взмокли ладони, словно я находился в турецких банях. И где-то внутри стал нарастать страх. И слепящей молнией вспыхнули слова Брюса: «…и он ничего не будет об этом помнить».
Даже не будет помнить!
Судорогой смертельного ужаса скрутило желудок. Это какое-то безумие! Ничего подобного просто не могло случиться со мной. С кем угодно, только не со мной!
Я замер у собственного стола, широко расставив ноги, словно собираясь нокаутировать кого-то невидимого, но в комнате было темно, и я находился тут один. Рядом ни единой души, кроме меня самого и бури, бушевавшей в моей душе. Наконец весь ужас происходящего дошел до меня.
Чудовищным напряжением воли я постарался оторваться от моих лихорадочных мыслей, от дрожащего как в лихорадке тела и взглянуть со стороны на то, что со мной происходит. Одно я знал абсолютно точно: мне нужно спешить в отель «Феникс». Я должен попасть туда как можно скорее. И я сам хочу этого. Это очень нужно мне. Как ни странно, но я так и не мог припомнить, бывал ли я там раньше. Кто ждет меня там, я тоже не знал. Одно было совершенно ясно: я должен мчаться туда сломя голову, спешить так, словно от этого зависит моя собственная жизнь.
И рядом с этим жило понимание, одно-единственное логичное объяснение тому кошмару, который творился со мной: не мне позарез нужно бежать туда, это нужно кому-то. Кому-то, кто смог внушить мне эту мысль, а потом стер в моей памяти всякое воспоминание о контакте.
Мне на память с ужасающей отчетливостью пришло крошечное красное пятнышко, которое я заметил на внутренней стороне предплечья, у самого локтя. Леденящий душу страх заставил меня похолодеть. Я с трудом взял себя в руки. Господи, ведь я уже не мальчик! В меня не раз стреляли, да и мне случалось убивать, даже не один раз, и кому, как не мне, знать мелкую противную дрожь, трясущиеся колени и потные ладони, когда судорога предсмертного страха сводит сердце.
Но сейчас все было по-другому. Мне казалось, будто огромное черное облако окутывает меня плотной удушливой пеленой. Почти реально я чувствовал чьи-то ледяные пальцы, впившиеся мне в мозг, они копошились там как огромные скользкие черви, пока я покорно брел в ту сторону, которую мне указывали, не удивляясь и не задавая вопросов.
Я не сомневался ни минуты, что мои желания навязаны мне чьей-то злой волей, что все это неестественно и страшно, но в то же время я твердо знал: я могу и должен сопротивляться.
Стараясь ни о чем не думать, я стремительно пересек комнату, зажигая по пути свет. Как только исчез окутавший меня мрак, мне показалось, что вместе с ним растворилась и добрая половина моих страхов. Во всяком случае, я смог заставить себя сесть за стол. Вытащив дрожащими пальцами сигарету, я закурил и с наслаждением затянулся, до отказа наполнив дымом легкие и чувствуя, что самое страшное уже позади. Просто невероятно, как мне повезло, что я не бросился сломя голову вон из комнаты, даже не сделав попытки разобраться, в чем дело. Если бы я раньше не поговорил с Брюсом, если бы он не всучил мне эти книги… Меня бросило в жар… Господи, мне просто чудовищно повезло!
Но, Боже милостивый, как, как все это могло случиться?! Я машинально стащил с плеч пиджак и повесил его на вешалку. Словно во сне, я закатал рукав рубашки и тупо уставился на крохотное красное пятнышко. Когда же я впервые заметил его, черт возьми? Сегодня утром. Сегодня рано утром, как только проснулся…
И вдруг меня словно ударило током. Какое там током! У меня в мозгу оглушительно прогрохотал гром, но я его уже не слышал. Холодный ужас сковал меня, и я понял, что погиб.
Я стоял и думал: а вдруг это я убил Джея Уэзера?!
Глава 12
Сколько прошло времени, я не знал. Когда я очнулся, мой взгляд все так же тупо был устремлен на багровую точку на сгибе локтя. Мне казалось невероятным, такая крохотная, почти незаметная… нет, этого не может быть! Я не могу поверить в это. Я не хочу верить в это! Должно быть какое-то другое объяснение тому, что случилось со мной, — не это же!
Но одно-единственное не вызывало сомнений: нелепое и неодолимое желание бросить все и бежать в отель «Феникс», вне всякого сомнения, могло быть только постгипнотическим внушением, и ничем иным. Мысль эта казалась безумной, но с ней пришлось смириться. Теперь оставалось лишь выяснить: что за всем этим стоит или, точнее, кто?
Прошло всего пять минут — мне же они показались вечностью.
Кто ждал меня в отеле? Если бы я промедлил еще немного, то он или она могли бы испугаться, почему я спутал карты? Ожидавший меня мог быть кем угодно. Перед моим мысленным взором в который раз за сегодняшний день промелькнули лица всех тех, с кем я встречался в последние дни. И все они смеялись мне в глаза. Мысли мои разбегались. Махнув рукой, я схватил пиджак и выбежал из комнаты.
Проходя через холл двумя этажами ниже, я вдруг замедлил шаги: а что, если я не вернусь? Я взбежал по лестнице, открыл свой офис, вытащил из ящика стола лист бумаги и карандаш и торопливо нацарапал крупными и размашистыми буквами:
«Брюс Уилсон — Гипноз. Внушение — в 19.00 отправиться в отель „Феникс“. Обнаружил след от инъекции на руке. Возможно, в невменяемом состоянии убил Джея Уэзера.
Марк».Оставив записку на самом видном месте на письменном столе, я кубарем скатился по лестнице. Стоило мне только выйти на улицу и повернуть к «Фениксу», как я вдруг явственно почувствовал, что мне стало легче дышать, в голове прояснилось, и вновь, как ни странно, я почувствовал уверенность в себе. Теперь я уже знал, что со мной. Сам не помню, как завел машину, мотор взревел, и вот я уже мчусь вверх по запруженной улице. Очнулся я, проехав примерно милю. Больше терять времени нельзя. Я с остервенением выжал педаль и рванул вперед, пытаясь на ходу осмыслить свои действия. Чем ближе я находился к «Фениксу», тем легче мне было сосредоточиться. Может быть, оттого, что прохладный ветер бил в приоткрытое окно, освежая мое разгоряченное лицо, а может, и совсем по другой причине.
